Харьковское контрнаступление

Северный Харьков стал активным военным фронтом. Украинская армия понуждает российские войска к отступлению. «Контрнаступление идет успешно», — говорит Сергей Василюк, не переставая вести огонь по противнику. Украинские военные разместились в покинутых жителями квартирах в северной части большого жилого комплекса Салтовка. Танки стоят по бокам зданий, входы в подъезды домов замаскированы зеленоватыми маскировочными сетками. Обстрелы и разрушения происходят ежедневно.

«Вчера нашу позицию обстреляли 60 раз, — говорит 30-летний ефрейтор Александр. «Русские от нас в семи километрах, обстреливать получается только их отходящую пехоту», — добавляет он. Бои ведутся на севере Салтовки. Солдатам там приходится собирать в емкости и хранить дождевую воду.

«Контрнаступление идет успешно», — повторяет Сергей Василюк, кладя свой «Калашников» на диван и садясь в кресло. Электричество в казарме обеспечивается генераторами, связь осуществляется ​​по рации.

До войны наш 38-летний воин был профессиональным музыкантом и играл в рок-группе, исполнявшей казачьи народные песни . «Я, наверное, кажусь моложе: это потому что не пью спиртного», — объясняет он. На его лицо попадает дневной свет из пробитого пулями оконного стекла. Сергей записался в Территориальную оборону уже в первую неделю февраля и участвовал в обороне Ирпеня, под Киевом.

Теперь его направили под Харьков, где войска ведут контрнаступление. Александр, как и раньше, продолжает воевать вместе с ним. «С друзьями легче». Это он говорит о примерно тысяче бойцов, переброшенных сюда из столичного округа. «Вообще, на фронте всегда несладко», — говорит Александр. «Только теперь это наша работа», — дополняет сказанное товарищем Сергей.

Сергей Журило воевал в Луганске с 2014 года: служил пограничником, был в спецназе, в регулярной армии. Российское вторжение заставило его сражаться под Киевом, в Сумах, Чернигове и Харькове. «Три ракетных осколка распороли мне живот, — рассказывает Сергей. Он тогда ехал поездом из харьковского военного госпиталя во Львов. Ротный старшина, пулеметчик по военной специальности, он, с его слов, «участвовал в боях на левом фланге контрнаступления в районе деревни Уды», за Салтовкой.

«Я пробыл в госпитале пять дней. Армейские врачи – классные ребята. Во Львове я провел в общей сложности две недели, а потом – на фронт», – поясняет он. Война убила его отца и разрушила дом в Мариуполе. Жена и сын были эвакуированы во Львов — два человека из более чем двухсот тысяч, как ранее сообщил заместитель мэра этого города.

«В ДОНБАССЕ ЕЩЕ ПОТРЕБУЕТСЯ ВРЕМЯ»

«В Харькове через пару недель все успокоится, а вот война в Донбассе потребует времени», — делится своим прогнозом Журило. Там сепаратисты — обычные рядовые, а российские офицеры — это спецназ. «Мотивация российской армии довольно низкая; у нее плохое взаимодействие между подразделениями и невысокий уровень профессиональной подготовки. Их самолеты нас бомбят, артиллерия дает возможность наступать, но наши Джавелины и противотанковые ракеты позволяют нам давать им отпор», — говорит он. И заключает: «Америка и Англия нам очень помогают».

«Настоящие проблемы Украины — в регионах, где этнические русские превышают 30% населения, — говорит Василюк. «Там на пропаганду реагируют по-другому». Он украинский музыкант с русскими корнями. Его бабушка по материнской линии живет в России, но общаются они довольно редко: «Эти мои родственники говорят, будто я не знаю, что происходит в Украине».

Отец Сергея был инженером, мать - учителем английского языка. «Типичная советская семья, в которой до начала 1990-х говорили между собой только по-русски». Его отец поощрял его изучать украинский язык в подростковом возрасте. «Я считаю себя украинцем, я часть украинской национальной идентичности, но никогда не навязываю ее другим», — уверяет Сергей. Тех, кто находится в окопах по ту сторону фронта, он называет «империалистами».

Украинские военные разместилась в покинутых жителями квартирах в северной части большого жилого массива Салтовка.

Между обстрелами, на передовой украинской армии Сергей воспроизводит нам историческую преамбулу вторжения: «Русский террор, Голодомор, Вторая мировая война…». «Степан Бандера никогда не убивал евреев. Кстати, в плен его захватили нацисты», — продолжает он. Сергей утверждает, что Запад до сих пор до конца не понимает, как ему оценивать факты биографии этого основателя Организации украинских националистов — политической структуры, возникшей на фоне Холокоста и геноцида польского населения на западе Украины.

Националисты объединились с нацистами, чтобы противостоять общему врагу: СССР. Вооруженным крылом организации была Украинская повстанческая армия, чей красно-черный флаг до сих пор развевается над украинскими казармами. «Националисты объединились с немцами, когда Россия убила лидера Повстанческой армии», — объясняет Сергей, который не видит существенного влияния на украинскую политику со стороны «Правого сектора», право-радикального движения, возникшего во время Оранжевой революции 2004 года как ответ на нарастание политического вмешательства со стороны России.. «Это небольшая партия, и она представляет лишь незначительную часть украинского народа».

До войны в Харькове было 1,5 миллиона жителей. Сейчас университет, городской совет и ряд промышленные предприятий города разбомблены, сфера услуг не работает уже два месяца. Второй по величине город Украины превратился в пустыню. "Будет очень тяжело. Промышленность и производство разрушены, многие люди бежали, нам нужна помощь извне, чтобы восстановить страну», — говорит Александр. Всемирный банк прогнозирует сокращение украинской экономики на 45%. Сергей говорит, что «война — это бизнес для российских олигархов, но главная причина вторжения — империалистические амбиции».

Самые большие запасы энергоресурсов Украины находятся на Донбассе. По данным Международного энергетического агентства (МЭА), «на Днепровско-Донецкий регион приходится 80% всех разведанных природных ресурсов, в том числе около 90% добычи газа». В МЭА отмечают, что «бóльшая часть украинского угля находится в Донецкой, Луганской и Днепропетровской областях».

ГРАЖДАНСКИЕ, КОТОРЫЕ ТОЖЕ ВОЮЮТ С РУССКИМИ

Некоторые жители возвращаются на юг Салтовки, отвоеванный украинской армией. Разрушения просто неописуемы, нет ни воды, ни электричества. Поскольку это примерно в километре от линии обороны, здесь постоянно слышна канонада.

71-летний Александр Яцук вернулся в свою муниципальную квартиру, полученную им еще при советской власти в 1989 году, когда он работал электриком на госпредприятии. В Салтовке он прожил почти всю жизнь. Вернувшись к себе после двухмесячного пребывания в доме дочери, в центре Харькова, он видит здесь полнейший хаос. Нет электричества и воды. Александр не представляет, как он будет ремонтировать квартиру, как он говорит, «с пенсией в 2000 гривен», что эквивалентно примерно 60 евро. И тем не менее, он уверяет нас: «Больше я отсюда никуда не уеду».

«Хочу эмигрировать в Европу, но мои родители находятся на оккупированной территории. Без них я не уеду из Украины», — рассказывает Настя.

Бомбардировки продолжаются без перерыва. В многоэтажку на сегодня вернулся жить только Александр. «Я ничего не боюсь, я старик», — сравнивает он себя с остальными жителями дома. Вдовец, живущий один, практически, в эпицентре боевых действий на северо-восточной окраине города, он не пытается укрыться, когда слышит очередные разрывы снарядов, и не планирует уезжать в случае нового наступления русских.

Татьяна и Муш – супружеская пара. Им около семидесяти. Они никуда отсюда не уезжали. «Мы не боимся. Мы уже видели дьявола. Осколки, бомбы – мы прошли через все», — говорит она, показывая нам воронку от минометного снаряда в палисаднике перед ее домом. Солдаты прерывают наш разговор, поскольку артобстрел усиливается. Находиться в районе небезопасно. Однако Татьяна не двигается с места.

23-летняя Настя Оломеличенко покинула Салтовку и остановилась у подруги в центре Харькова. Она не может и не планирует возвращаться в свой микрорайон: «Уверена, что квартиру уже разбомбили», — говорит она. Анастасия в качестве волонтера помогает на кухне, которая кормит солдат, расквартированных в доме, где она сейчас проживает. Одна из работающих здесь женщина чистит картошку, другая трет на терке морковь к обеду. В конце пятичасовой смены Настя получает литр молока.

С началом войны она потеряла работу в ресторане: «Хочу эмигрировать в Европу, но мои родители из Балаклеи, это оккупированная территория. Без них я не уеду из Украины», — объясняет она, прогуливаясь с нами по печальному Харькову. «Мои двоюродные братья — граждане России. Раньше мы разговаривали каждый день, а теперь от них не приходят даже смс-ки», — с возмущением говорит она. И такие размолвки в семьях далеко не уникальны.

Еду, приготовленную на кухне, передают Сергею, военному волонтеру, который вызвался доставлять ее солдатам на передовую. «Один Бог знает, чем может закончиться эта война», — говорит он, сидя за рулем своего авто, направляющегося в зону боевых действий. Военные на КПП приказывают ему остановиться и открыть багажник. «Нет проблем, они меня уже знают».

Машина вновь трогается, однако застрявшие в грязи колеса начинают буксовать, и мы остаемся на месте. Нога Сергея снова давит на педаль газа, и мы все же выезжаем из образовавшейся колеи, преодолевая многочисленные ямы посреди грязного месива.

Перемещаясь вдоль насыпи, каждые 100 метров Сергей останавливается, чтобы раздать еду обороняющимся солдатам в касках и бронежилетах, вооруженных стрелковым оружием и гранатами. «Работа опасная, но я должен ее делать», — говорит он, когда мы едем назад, в Харьков, с багажником, набитым до отказа металлоломом – отстрелянными гильзами, которые он набрал на передовой для того, чтобы продать потом скупщикам: «Нужны деньги на новую машину», — оправдывается Сергей.

СОТНИ ЧЕЛОВЕК, ДВА МЕСЯЦА ЖИВУЩИХ В МЕТРО

Cтанция метро «Киевская» в центре Харькова служит бомбоубежищем для примерно 200 человек, рассказала нам начальник станции Ольга.

33-летний Максим Галина укрывается от бомбежек в метро с 28 февраля, вместе со своей 73-летней матерью: «Российская армия уничтожила нашу квартиру».

Максим работал в харьковском арбитражном суде. Теперь он хочет записаться в армию, чтобы, как он говорит, «отомстить» русским. «Нам больше негде жить, поэтому мы и здесь, в метро». Максим покупает еду за счет остающихся у него на кредитной карте денег, а также пользуется помощью благотворительных организаций. Пенсия, которую получает его мать, составляет примерно 120 евро. «Я не знаю, сколько нам еще придется жить на станции, может, полгода. Если правительство нас поддержит, мы постараемся найти себе жилье».

29-летняя Таня и 31-летний Руслан тоже живут здесь же, на станции. Супруги бежали в Харьков из Донецка, в 2016 году. «Война настигла нас снова, через восемь лет, — говорит Руслан. Таня вспоминает те два года, уже в условиях оккупационного противостояния. «На оккупированных территориях, — дополняет ее Руслан, — не было ни свободы, ни денег».

Не имея конкретных планов на будущее, супруги не знают, как долго им еще придется ночевать в метро. «Русские — серьезный враг, — признает Татьяна. «Может, мы будем участвовать в восстановлении Харькова. Когда Украина победит», — говорит Руслан. «Наша семья в Донецке, и помочь нам некому», — заключает Татьяна.